— Боже, я влюбилась в собственного брата! Я грешная, Денис? Как думаешь, бог накажет меня? — смеялась и одновременно рыдала она.

Я ничего не ответил ей. Хотя бы потому, что она была слишком пьяна, для того, чтобы мыслить ясно. Или потому, что мы двое и так попадем в Ад.

На следующий день я благополучно забыл о произошедшем инциденте, забыл о самой Лесе, о ее существовании в целом. Зато Леся все отлично помнила.

От чтения какой-то ерунды меня отвлек звонок в дверь. Это было странным, так как из гостей у меня дома бывал только Дима, и мы всегда договаривались с ним об этом. Я подошел к двери, посмотрел в глазок. Увидев ее взволнованное лицо и горящие огнем глаза, мне тут же захотелось притвориться, что дома никого нет. Но надо мной взыграло любопытство: уж больно странное выражение лица было у Леси. Возбужденное.

Я открыл.

Она с порога огорошила меня тем, что то, что она говорила вчера — чистая, искренняя правда.

— Я не знаю, как это произошло. — Шептала Леся, закрыв ладонями лицо. — И не знаю, что мне с этим делать. Почему ты молчишь?

Я ничего не ответил ей. Хотя бы потому, что я был слишком трезв, чтобы мне было не плевать.

— Я люблю тебя.

Она смотрела на меня во все глаза и ждала хоть какой-нибудь реакции. Но не дождалась и лишь рассмеялась. Ее смех был звонким, даже красивым, с нотками истерии, безысходности и боли. Это был смех человека, которому нанесли смертельный удар. Это был смех человека, чье сердце насквозь проткнули ножом.

Когда она закончила смеяться, я закрыл дверь и пошел читать дальше какую-то ерунду. Меня больше интересовала погода в Нигерии, чем признание в любви собственной сестры. Да и инцестуальные отношения меня никогда не привлекали.

Посему я решил, что, наверное, это хорошо, больше не видеть ее тощего лица. А я был уверен, что Леся больше не сунется ко мне после такого провала. Честно, мне было бы стыдно. О, нет. Что такое стыд?

Тем не менее, я ошибся.

Через месяц она позвонила мне. Я поднял трубку, потому что звонили с незнакомого номера.

— Денис?

— Леся.

Удивился ли я ее звонку? Да, потому что еще тогда посчитал ее страусом, который зарыл голову в песок, причем на всю оставшуюся жизнь.

— Увидимся?

— Да.

Снова мне стало любопытно. Я вообразил ее жалким тараканом, который все никак не мог умереть от бесконечных ударов хозяйским тапком. Или просто человеком, которому приносит удовольствие унижение. Что же, я знал о существовании таких экземпляров, но лично никогда не был с ними знаком. А мне всегда нравилось изучать что-то новое.

На этой встрече ничего особенного не произошло. Она делала вид, что не признавалась в любви собственному брату, а я делал свой обычный вид. Мне было по душе изучать Лесю, выявлять все ее слабые места. К слову, вся она и есть одно большое слабое место. Куда ни надави — она прочувствует боль сполна. Единственное, что забавляло меня во всей этой истории, так это ее отчаянные попытки доказать мне ее безразличие к моему безразличию.

То ли общие гены, то ли ее неумелая актерская игра, но я видел ее как на ладони. Я знал, что если поманю пальцем, она тут же приползет ко мне, и не важно, что до этого я топтал ее душу в грязи и пропускал сердце через мясорубку. Такой уж она человек, обреченный на вечное страдание.

Впрочем, кто знает, может быть, если бы не я, у нее был бы реальный шанс выбраться из адской трясины. Да и вообще, если бы не вся эта история.

Когда я похитил Майю, первым делом мне пришло в голову позвонить Лесе. Впервые я действительно нуждался в ее помощи.

Знаете ли, тащить отключенного человека на пятый этаж нормального, цивильного дома, с приличными соседями, — чревато тем, что кто-то обязательно заметит тебя и тело, свисающее с твоего плеча, — уж больно это настораживает. Да и у меня слишком много важных дел, чтобы торчать дома с Майей, а оставлять ее одну тоже слишком опасно. А квартирка Леси как раз подходила для моей спонтанной затеи: окраина города, самый преступный район и пятиэтажный дом, у жителей которого только один интерес — деструкция. По словам Леси, в этом доме всем на все плевать.

— Леся, как думаешь, если я буду нести на руках по лестнице в твоем доме спящую девушку, измазанную кровью, кто-нибудь заметит это? — сразу же спросил я, когда она ответила.

— Не-а. Даже если она будет без головы.

— Чудно. Жди меня.

Правда, она подумала, что это шутка, и когда я действительно притащил к ней в квартиру Майю, без сознания, Леся раскрыла рот прямо-таки до пола. Она еще долго ничего не могла сказать, а я лишь посвистывал, укладывая девушку на диван.

Все складывалось просто прекрасно. Никогда я не был так доволен собой.

Лесю я решил не посвящать в обстоятельства дела. Мне было достаточно того, что она не знала ни Майю, ни того, что я пару месяцев назад совершил оплошность, случайно убив ее брата. Как там говорится? Меньше знаешь — лучше спишь? Именно.

И, что удивительно, Леся не задавала лишних вопросов. Видимо, просто не могла прийти в себя от неожиданности. Что ж, это было мне на руку, — не хотелось распыляться на муторные объяснения. Правда, недолго длилась моя радость: все-таки девушку прорвало:

— Ты понимаешь, что ты наделал? Как тебе вообще в голову взбрело совершить такое? Денис!

— Денис, может тебе стоит просто отпустить ее?

Разумеется, я не собирался ни отвечать на ее вопросы, ни уж тем более отпускать Майю. Что касается Леси, то мне достаточно было надавить на ее чувства ко мне, и тогда она бы безоговорочно продолжила слушаться меня. Какая разница, зачем я притащил в квартиру, которую она снимает, полуживую девушку? Мало ли, что у меня за дела. Я знал, что, что бы я ни сделал, Леся поддержит меня, поможет мне, несмотря на то, что сама она может относиться к моим действиям отрицательно. Сестринская ли поддержка, поддержка ли любящей женщины… не важно. Что бы это ни было — в любом случае, мне на пользу. Или во вред. Пока не понятно.

Оставалось решить лишь один вопрос: что же делать дальше?

— Молодой человек, обед закончился. Я сообщила Ярославе Громовой, что вы пришли.

Каждый раз, когда я приезжаю в больницу к Яре, эта старая полная дама всегда смотрит на меня с каким-то презрением, что ли. И я совершенно не могу понять, почему. Вроде бы я не оскорблял ее, и смерти не желал, даже мысленно. Что ж, наверное, пора бы уже исправить ошибку. Надеюсь, она умрет от какого-нибудь рака или ее задавит поезд.

А, к черту жирную женщину. Я так соскучился по моей Ярославе! И совсем скоро увижу ее.

Впрочем, я всегда радуюсь как ребенок, когда приезжаю к Яре. Смотрю на ее грустное нежное лицо, украдкой вдыхаю аромат ее волос, улавливаю каждое движение ее пушистых ресниц. А еще мне нравится, как она улыбается. К сожалению, такое происходит нечасто. Или мои истории зачастую просто несмешные. Но как только я попадаю в точку, я словно прилипаю глазами к ее лицу; мысленно описываю контур ее губ, провожу рукой по подбородку; заглядываю в ее бездонные глаза и нахожу там свою душу. Вот она, заточена в клетке, как птица.

И черт с тем, что она не испытывает и малейшей доли тех чувств, что испытываю к ней я. Наверное, в такие моменты я оказываюсь на месте Леси. До чего же смешна и коварна жизнь!

— Привет.

Вот она, виновница происходящих событий. Центр моей темной вселенной. Поначалу мне невыносимо больно было видеть в коляске. Это устройство каждый раз напоминало мне о страданиях моей любимой. Но сегодня я даже не обратил на него внимание.

— Привет, Ярослава.

Она снова грустна и даже серьезна. Я сразу чувствую, что что-то изменилось. Совсем не так, как обычно. Намереваюсь задать ей вопрос. Что же ее расстроило? Но тут же осекаюсь: как я мог забыть о том, что Майя приходила к ней. Наверняка эта дурочка все ей растрепала.

Хм, пожалуй, меня ожидает серьезный разговор: Яра морщит лоб, как будто что-то хочет спросить, но не решается.

— Хорошая погода, не так ли? — помогаю я хоть как-то начать беседу, описываю руками пейзаж больничного парка, поющих птичек и полуживых старичков.